Неточные совпадения
Большая группа женщин толпилась
у входа; иные
сидели на ступеньках, другие на тротуаре, третьи стояли и разговаривали.
Вход в переулок, куда вчера не пустили Самгина, был загроможден телегой без колес, ящиками, матрацем, газетным киоском и полотнищем ворот. Перед этим сооружением на бочке из-под цемента
сидел рыжебородый человек, с папиросой в зубах; между колен
у него торчало ружье, и одет он был так, точно собрался на охоту. За баррикадой возились трое людей: один прикреплял проволокой к телеге толстую доску, двое таскали со двора кирпичи. Все это вызвало
у Самгина впечатление озорной обывательской забавы.
Рядом со мной,
у входа в Малый театр,
сидит единственный в Москве бронзовый домовладелец, в том же самом заячьем халатике, в котором он писал «Волки и овцы». На стене
у входа я читаю афишу этой пьесы и переношусь в далекое прошлое.
В зале и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая
сидит, сжалась вся и горько плачет. Тихо играет музыка. Быстро входят Аня и Трофимов. Аня подходит к матери и становится перед ней на колени. Трофимов остается
у входа в залу.
На другой день утром судьба наградила его неожиданным зрелищем: в устье
у входа в залив стояло темное судно с белыми бортами, с прекрасною оснасткой и рубкой; на носу
сидел живой привязанный орел.
Неподалеку, под густою тенью развесистой яблони, увидел он соломенный шалаш,
у входа в который
сидел дряхлый, сгорбленный, беловатый старик.
Она
сидела у себя в кабинете, когда Литвинов вошел к ней. Его ввела та же тринадцатилетняя девочка, которая накануне караулила его на лестнице. На столе перед Ириной стоял раскрытый полукруглый картон с кружевами; она рассеянно перебирала их одною рукой, в другой она держала письмо Литвинова. Она только что перестала плакать: ресницы ее смокли и веки припухли: на щеках виднелись следы неотертых слез. Литвинов остановился на пороге: она не заметила его
входа.
Вскоре все ребятишки тоже собрались в тесную кучку
у входа в подвал. Зябко кутаясь в свои одёжки, они
сидели на ступенях лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо
у Пашки осунулось, а его лукавые глаза глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Безногая жена Перфишки тоже вылезла на двор и, закутавшись в какие-то лохмотья,
сидела на своём месте
у входа в подвал. Руки её неподвижно лежали на коленях; она, подняв голову, смотрела чёрными глазами на небо. Губы её были плотно сжаты, уголки их опустились. Илья тоже стал смотреть то в глаза женщины, то в глубину неба, и ему подумалось, что, может быть, Перфишкина жена видит бога и молча просит его о чём-то.
Под сценой было забранное из досок стойло, на гвоздях висели разные костюмы,
у входа сидели солдаты, которым, поплевывая себе на руки, малый в казинетовом пиджаке мазал руки и лицо голландской сажей. Далее несколько женщин белились свинцовыми белилами и подводили себе глаза. Несколько человек, уже вполне одетые в измятые боярские костюмы, грелись
у чугуна с угольями. Вспыхивавшие синие языки пламени мельком освещали нагримированные лица, казавшиеся при этом освещении лицами трупов.
Не спали. Иван Иваныч, высокий худощавый старик с длинными усами,
сидел снаружи
у входа и курил трубку; его освещала луна. Буркин лежал внутри на сене, и его не было видно в потемках.
Несколько рабочих в синих пестрядевых рубахах, в войлочных шляпах и больших кожаных передниках прошли мимо меня; они как-то особенно мягко ступали в своих «прядениках» [Пряденики — пеньковая обувь.];
у входа в катальную, на низенькой деревянной скамейке,
сидела кучка рабочих, вероятно, только что кончивших свою смену: раскрытые ворота рубашек, покрытые потом и раскрасневшиеся лица, низко опущенные жилистые руки — все говорило, что они сейчас только вышли из «огненной работы».
При
входе ее хозяйка
сидела у окна за пяльцами, Бахтиаров оставался на прежнем месте.
Губернаторы
сидели в своих центрах, как царьки: доступ к ним был труден, и предстояние им «сопряжено со страхом»; они всем норовили говорить «ты», все им кланялись в пояс, а иные, по усердию, даже земно; протопопы их «сретали» с крестами и святою водою
у входа во храмы, а подрукавная знать чествовала их выражением низменного искательства и едва дерзала, в лице немногих избранных своих представителей, просить их «в восприемники к купели».
Дочь была белокурая, чрезвычайно белая, бледная, полная, чрезвычайно короткая девушка, с испуганным детским лицом и очень развитыми женскими формами. Отец Сергий остался на лавочке
у входа. Когда проходила девушка и остановилась подле него и он благословил ее, он сам ужаснулся на себя, как он осмотрел ее тело. Она прошла, а он чувствовал себя ужаленным. По лицу ее он увидал, что она чувственна и слабоумна. Он встал и вошел в келью. Она
сидела на табурете, дожидаясь его.
Но, несмотря на это, мы взойдем:
Вы знаете, для музы и поэта,
Как для хромого беса, каждый дом
Имеет
вход особый; ни секрета,
Ни запрещенья нет для нас ни в чем…
У столика, в одном углу светлицы,
Сидели две… девицы — не девицы…
Красавицы… названье тут как раз!..
Чем выгодней, узнать прошу я вас
От наших дам, в деревне и столице
Красавицею быть или девицей?
И князь доскакал. Под литовским шатром
Опальный
сидит воевода,
Стоят в изумленье литовцы кругом,
Без шапок толпятся
у входа,
Всяк русскому витязю честь воздает;
Недаром дивится литовский народ,
И ходят их головы кругом:
« Князь Курбский нам сделался другом».
Поднялся наверх к самому рулю, там
сидели капитан, лоцман и еще два-три человека. Хоть по правилам
вход наверх запрещен, но первоклассных пассажиров пускают. Ласково поздоровался Меркулов с капитаном и спросил
у него...
Вьюга метет и крутит, но он
сидит себе
у входа в подклеть, ветром его тут не знобит, снегом не заносит.
Жена его с двумя детьми
сидела испуганная, забившись в угол и разложив
у входа в жилище большой огонь.
В самый разгар мечтаний, когда он, сгорбившись и глядя в землю,
сидел в темном уголке беседки, послышались легкие шаги. Кто-то не спеша шел по аллее. Скоро шаги затихли и
у входа мелькнуло что-то белое.
Шел он мимо пруда, куда задумчиво гляделись деревья красивых прибрежий, и поднялся по крутой дороге сада.
У входа, на скамье,
сидели два старика. Никто его не остановил. Он знал, что сюда посторонних мужчин допускают, но женщин только раз в год, в какой-то праздник. Тихо было тут и приятно. Сразу стало ему легче. Отошла назад ризница и вся лавра, с тяжкой ходьбой по церквам, трапезой, шатаньем толпы, базарной сутолокой
у ворот и на торговой площади посада.
В первой же комнате, служившей кабинетом автору"Минина",
у дальней стены стоял письменный стол и за ним
сидел — лицом к
входу — Александр Николаевич в халате на беличьем меху. Такие его портреты многим памятны.
Играли и в большой концертной зале кургауза, и в боковых залах. Не имея никакой игральной жилки, я не поставил даже гульдена — тогда можно было ставить и эту скромную монету, а только обошел все залы и постоял
у столов. Помню, первый русский, сидевший
у первого же от
входа рулеточного стола, был не кто иной, как НиколайРубинштейн. Я его уже видал в Москве в конце 1866 года. Он
сидел с папиросой в длиннейшем мундштуке, с сосредоточенным лицом страстного игрока.
От
входа направо два окна,
у стены — прямо письменное бюро, все заставленное разными вещицами; за ним, лицом к двери,
сидел Золя.
Натянувши с помощью жены штиблеты и оглядев себя еще раз в зеркало, учитель взял свою суковатую палку и отправился на обед.
У самого
входа в квартиру директора фабрики, где устраивалось торжество, с ним произошла маленькая неприятность. Он вдруг закашлялся… От кашлевых толчков с головы слетела фуражка и из рук вывалилась палка, а когда из квартиры директора, заслышав его кашель, выбежали учителя и инспектор училищ, он
сидел на нижней ступени и обливался потом.
Мягко ступая, с особым военным перевальцем и распространяя вокруг себя запах модных духов, Петр Андреевич остановился
у входа и вперил удивленно-недоумевающий взгляд своих серых глаз на продолжавшего
сидеть в прежней небрежной позе фон Зеемана.
Такую картину, которая сразу же поставила нас в тупик.
У одного из диванов
сидели за ломберным столом четыре женщины и играли в карты. Пятая помещалась на диване и смотрела на игру. В углу виднелась еще фигура
у двери в следующую комнату; а
у входа налево
сидела с ногами на диване седьмая пансионерка и читала.
Несколько минут молчанья. Старец
сидит, тяжело опустившись; движеньем губ творит он молитву, а слов не слышно. Радостным ликом, светлыми очами смотрит вдовица на прохожего трудника и тоже тайно молитву творит. Безмолвно
сидят келейницы, истово перебирая лестовки. Мерно чикает маятник стенных часов, что висели
у входа в моленную.